На политической карте первых советских лет Саратов, прямо скажем, не выделялся. События Гражданской войны не обошли губернию стороной, но ее центр счастливо избежал потрясений. Саратов оставался тылом Восточного фронта, и песни про его героическую оборону фольклор не обогатили. На культурном ландшафте тех лет Саратов тоже был едва заметен, и в первую очередь – как раз благодаря тому, что до катастрофического голода 1921 года исторические явления обходили город стороной.

Однако осенью 1918 года в жизни Саратова произошло минимум два события, которые могли бы в дальнейшем сильно повлиять на статус города. Об одном известно всем – именно у нас 4 октября открылся профессиональный детский театр. И несмотря на то, что будущий тюз периодически закрывался и всесоюзную славу обрел гораздо позже, когда во время войны его возглавил Юрий Киселев, это небольшое газетное объявление уже ничем не оспоришь.

Почему Саратов не стал театральной столицей СССР, наверное, объяснять излишне. А вот лавры театральной столицы Поволжья до некоторых пор на город вполне заслуженно примеряли.

Вторая инициатива могла бы «выстрелить» громче, если б ее благополучно не похоронили в отделе искусств Совета народного образования Саратовской губернии. Речь шла о создании первого в стране музея революции! Или, как писал автор, «Музея Истории Революции». Итак, 28 сентября 1918 года известный в городе художник Федор Корнеев сочинил доклад, чтобы «помочь советской власти в созидании новых культурных начинаний».

При царской власти Корнеев был избалован вниманием и материально независим. Так, он получал подряды на роспись Крестовоздвиженского монастыря, граф Нессельроде оплачивал ему проживание в своей усадьбе и обучение в Париже, начальник саратовской полиции отдал художнику в ученицы собственную жену… Удивительно, что после революции у Корнеева не отобрали частную художественную школу на Малой Казачьей улице, которую посещали около 80 постоянных учеников. Возможно, потому что «буржуазный» художник вовремя изъявил желание «послужить своим опытом, знаниями и искусством культурно-просветительным целям и делу народного образования».

Для начала Корнеев предложил восстановить панораму «Голгофа» на Митрофаньевской площади (это в районе нынешней Аллеи Роз у Крытого рынка). Двухэтажное здание с гигантской картиной, изображавшей «Зверства императорского Рима» или «Цирк Нерона», сильно пострадало в 1916 году от снегопада. Часть крыши обвалилась, саму картину разделили на несколько кусков и заперли на складе. Куда она подевалась в дальнейшем – неизвестно. Впрочем, и сам Корнеев горевал о старой панораме несильно, предлагая «написать новую на сюжет, данный Советской властью».

Но главное предложение Федора Корнеева состояло не в реставрации сомнительного с точки зрения большевиков сюжета, а касалось вещи новаторской – основания в Саратове постоянного исторического музея.

«Такой музей будет памятником величайших событий и переживет века, – пафосно начал художник. – В основу этого музея должен быть создан главный отдел музея – Истории Революции, где будут собраны, как в гравюрах, фотографиях, так и специально написаны портреты всех великих вождей революции с древнейших времен и до наших дней, как крупнейших европейских, так и местных деятелей. Затем должны быть собраны или написаны картины, изображающие главные исторические моменты революции всех стран, собраны различные реликвии, документы и пр.».

Предложение Корнеева состояло в том, чтобы найти помещение для музея «в одном из больших домов и, открыв его сейчас же для посещения, постепенно расширять его, пополняя коллекции, устраивать новые залы, выставлять вновь написанные исторические картины и т.д. <…> и присоединить коллекции предметов по истории местного края».

Художник надеялся, что деловая хватка позволит ему снова завоевать расположение новых хозяев: «Во всех этих предложенных мною начинаниях я могу взять на себя труд художественного и творческого исполнения или наблюдения за ним и, как работник, отлично знающий это дело, смело могу надеяться принести пользу Отделу Народного Образования», – писал Корнеев.

Предложение «буржуазного» художника первоначально заинтересовало новую власть. По крайней мере, начальник саратовского отдела искусств Дмитрий Бассалыго начертал на послании «Пригласить т. Корнеева ко мне для переговоров». Чем закончился диалог и почему не было принято предложение создать музей революции – неизвестно. Скорее всего, сначала просто не хватило средств, а дальше и Бассалыго забрали в Москву управлять центральным Наркомпросом, и в Поволжье разразился такой голод, что написание портретов великих вождей революции само собой исчезло из первоочередных задач местной власти.

А между тем, после обращения Корнеева прошло несколько месяцев, и 13 мая 1919 года в «Петроградской правде» было напечатано «Положение о Музее революции», которым предполагалось покрыть такими культурными объектами всю страну, каждую губернию. Цель таких музеев была созвучна корнеевской: «собирание и охранение памятников русской революции в самом широком смысле этого слова – вещественных, книжных, рукописных, архивных и т.д.».

И через год после нереализованного предложения саратовского художника Федора Корнеева, решением Петроградского Совета рабочих и красноармейских депутатов от 9 октября 1919 года был создан Государственный музей Революции – ныне музей политической истории России.

А в дальнейшем, как мы знаем, буквально каждый музей СССР в той или иной степени мог претендовать на звание «музея революции» – из-за обилия в экспозиции красных знамён, большевистских прокламаций и обязательного полотна местного художника под названием «Да здравствует советская власть – светлое будущее прогрессивного человечества!».

Алексей Голицын